Неточные совпадения
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к
стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть глаз, — все еще падала взметенная
взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
Клим Самгин подумал: упади она, и погибнут сотни людей из Охотного ряда, из Китай-города, с Ордынки и Арбата, замоскворецкие люди из пьес Островского. Еще большие сотни, в ужасе пред смертью, изувечат, передавят друг друга. Или какой-нибудь иной ужас
взорвет это крепко спрессованное тело, и тогда оно, разрушенное, разрушит все вокруг, все здания, храмы,
стены Кремля.
В это время из-за
стены послышался
взрыв брани, толкотня ударяющихся в
стену, звон цепей, визг и крики. Кого-то били, кто-то кричал: «караул!»
Я помню — первое у меня было: «Скорее, сломя голову, назад». Потому что мне ясно: пока я там, в коридорах, ждал — они как-то
взорвали или разрушили Зеленую
Стену — и оттуда все ринулось и захлестнуло наш очищенный от низшего мира город.
— Вы понимаете, — сквозь свист ветра, крыльев, карканье, — крикнул он мне. — Вы понимаете:
Стену —
Стену взорвали! По-нима-ете?
Взрывы раздаются почти непрерывно, заглушая хохот, возгласы испуга и четкий стук деревянных башмаков по гулкой лаве; вздрагивают тени, взмывая вверх, на облаках пылают красные отражения, а старые
стены домов точно улыбаются — они помнят стариков детьми и не одну сотню раз видели это шумное и немножко опасное веселье детей в ночь на Рождество Христа.
Страшный
взрыв потряс не только все
стены грота, но и земляную, заросшую дерном насыпь, которая покрывала его старинные своды.
Кавалерист оборотился к окну, подле которого сидел молодой человек в серой шинели; казалось,
взрыв бомбы нимало его не потревожил. Задумчивый и неподвижный взор его был устремлен по-прежнему на одну из
стен комнаты, но, по-видимому, он вовсе не рассматривал повешенного на ней портрета Фридерика Великого.
Военный совет решил:
взорвать подкоп и, как скоро обрушится крепостная
стена, занять пролом ближайшими войсками.
Едва она успела договорить последнюю фразу, как вся избушка точно ходуном пошла от громкого
взрыва хохота, который, казалось, потряс самые
стены крошечного помещения.
Это был первый
взрыв его отчаяния при посторонних. Что он переживал со дня бегства дочери в кабинете, знали только
стены этой комнаты.